Объединяющий в себе комплекс лингвистических методов, направленных на самостоятельное творческое изучение и описание живого языка, не являющегося родным для исследователя, на основании общения с носителями изучаемого языка.

См. также

Напишите отзыв о статье "Полевая лингвистика"

Ссылки

• // Энциклопедия Кругосвет
• Владимир Плунгян.
• Владимир Беликов.
• Мария Хачатурьян.
• Андрей Шлуинский. (лекция)

Отрывок, характеризующий Полевая лингвистика

15 го числа утром, на третий день после этого, у Слободского дворца стояло бесчисленное количество экипажей.
Залы были полны. В первой были дворяне в мундирах, во второй купцы с медалями, в бородах и синих кафтанах. По зале Дворянского собрания шел гул и движение. У одного большого стола, под портретом государя, сидели на стульях с высокими спинками важнейшие вельможи; но большинство дворян ходило по зале.
Все дворяне, те самые, которых каждый день видал Пьер то в клубе, то в их домах, – все были в мундирах, кто в екатерининских, кто в павловских, кто в новых александровских, кто в общем дворянском, и этот общий характер мундира придавал что то странное и фантастическое этим старым и молодым, самым разнообразным и знакомым лицам. Особенно поразительны были старики, подслеповатые, беззубые, плешивые, оплывшие желтым жиром или сморщенные, худые. Они большей частью сидели на местах и молчали, и ежели ходили и говорили, то пристроивались к кому нибудь помоложе. Так же как на лицах толпы, которую на площади видел Петя, на всех этих лицах была поразительна черта противоположности: общего ожидания чего то торжественного и обыкновенного, вчерашнего – бостонной партии, Петрушки повара, здоровья Зинаиды Дмитриевны и т. п.

Полевая лингвистика

Учитывая зависимость отконкретной цели исследования используются различные методы обнаружения языковых фактов. Наиболее активно используется целœенаправленное интервьюирование по определœенной программе.

Полевая лингвистика

Полевая лингвистика

Полевая лингвистика, являясь экспериментальной областью знания, использует как традиционные методы описательного языкознания, так и специфические методы.

Полевая лингвистика

Задача исследователя – эффективно воздействовать на языковую деятельность информанта. В нормальных условиях языковая деятельность осуществляется говорящими спонтанно, и продукты спонтанной речи – наиболее объективные данные о языке. Создание условий, максимально приближенных к естественным, оптимально, но не всœегда осуществимо. К примеру, магнитофон заставляет говорящего контролировать свою языковую деятельность.

Для рядового носителя языка работа информантом – необычный вид языковой деятельности, в связи с этим наиболее ценная способность информанта – его научаемость, а также терпение и отсутствие чувства ʼʼязыкового престижаʼʼ (во всœех случаях затруднения с ответом не пытаться сохранить престиж знатока языка).

Учёт ʼʼчеловеческого фактораʼʼ является залогом успешной работы. Информант – не автомат по производству языковых выражений, а живой человек со всœеми своими настроениями, эмоциями, интересами …

Наиболее продуктивными являются следующие методы:

l перевод с языка-посредника на язык-объект (в исходном языковом выражении, ĸᴏᴛᴏᴩᴏᴇ предлагает исследователь, содержатся такие компоненты смысла, оформление которых интересует исследователя),

l парадигматический метод опроса (выявляются парадигматические отношения между языковыми выражениями языка-объекта͵ к примеру различными грамматическими формами какого-либо слова),

l метод подстановок (замена в исходном высказывании одного элементарного смысла),

l перекрестный метод (вопросы задаются в разброс с целью подавить нежелательные связи между вопросами),

l ассоциативный метод (по ассоциации с текущим высказыванием строятся новые высказывания),

l перифразирование ,

l наводящие вопросы (чтобы избежать прямых вопросов, интересующих исследователя),

l извлечение примеров (на значение слова, грамматическое значение),

l стимул с исправлениями (намеренное искажение языкового выражения на языке-объекте с целью убедиться в правильности формы, которой исследователь ожидает от информанта) и др.

Полевая лингвистика - понятие и виды. Классификация и особенности категории "Полевая лингвистика" 2017, 2018.

М. КОРОЛЕВА – Многие ли знают, что такое «полевая лингвистика»?

О. СЕВЕРСКАЯ – Не думаю. Обычно лингвистов представляют себе этакими кабинетными учеными, за столом, с книжными полками, пыльными карточками… в крайнем случае, перед экранами компьютеров. Но не более.

М. КОРОЛЕВА – А зря. Без полевой лингвистики изучение языка (а точнее сказать – языков) было бы решительно невозможно. Это мы попытаемся сегодня доказать. Кроме того, напомним, как пишется сейчас одно важное, очень важное слово.

О. СЕВЕРСКАЯ - Полевая лингвистика. Как подсказывает само название, - это изучение языка «в поле». А полем лингвисты называют, собственно, то место, где живут носители языков.

М. КОРОЛЕВА - Как у геологов поле – это территория, где лежат всякие полезные ископаемые, которые они хотят найти, так и для языковедов это та территория, где расположен объект их непосредственного научного интереса. На языках, которые интересны лингвистам, часто говорят в далёких и труднодоступных местах: в горах, джунглях, пустынях. Вот это всё и есть наше «поле», те места, куда приходится ехать, чтобы узнать, какие бывают на Земле языки. Как напоминает Владимир Плунгян, член-корреспондент РАН, полевая лингвистика возникла приблизительно в середине XX века, когда интерес к«экзотическим» языкам усилился. И с тех пор довольно бурно развивается!

О. СЕВЕРСКАЯ – Зачем отправляться в поле? Ответ очень простой. Лингвистам-теоретикам нужны сведения обо всех без исключения языках мира, не так ли? Ведь объект теоретической лингвистики – языковое разнообразие человечества. Обывателю это может показаться странным, поскольку принято считать, что есть крупные и значительные языки, которые нужно и полезно изучать (английский, французский, немецкий, русский). Зачем, казалось бы, изучать языки таких глухих мест, где часто и письменности нет? Языки, на которых говорят по нескольку сот человек в каких-то затерянных деревнях?

М. КОРОЛЕВА – Обывателю это действительно ни к чему. Но науке, без которой ни один обыватель в конечном счете не обойдется… Да, научное изучение языка радикально отличается от практического изучения. Лингвисты изучают языки вовсе не для того, чтобы уметь бегло на них говорить. Им надо прежде всего понять, как вообще человеческий язык устроен. Так же, как, например, химик изучает строение вещества, физик - неживую природу, биолог - живую природу. А для этой цели – нет языков нужных и ненужных, хороших и плохих; важны все без исключения! Даже те, на которых говорит уже всего один человек.

О. СЕВЕРСКАЯ - В мире сейчас – только представьте себе! - около семи тысяч живых языков. Все они очень разные, и чтобы рассуждать о языке с теоретической точки зрения, мы должны понимать, сколько их и как они все устроены. Не один, не два, не самые крупные, не самые известные, а абсолютно все до одного языки человечества, и даже не только живые языки, но желательно и мёртвые.

М. КОРОЛЕВА - Бывают, например, языки, где нет существительных и глаголов, падежей и предлогов, глагольных времён и наклонений. Бывают языки, где всего 15 разных звуков, а бывают языки, где их 115. Есть языки, где 30-40 падежей! Но уже ясно, что языков с 70 падежами не бывает. Откуда мы это всё знаем? А известно, что больше 40 падежей есть как раз в табасаранском языке – это один из языков Дагестана. И во всём мире нет языка с бОльшим количеством падежей. Выяснили это именно полевые лингвисты!

О. СЕВЕРСКАЯ - Точно так же полевые лингвисты отправляются в джунгли Африки, на острова Океании, на Новую Гвинею, в Центральную Америку, в Южную Америку (особенно в бассейн Амазонки) и так далее – изучать, описывать, сопоставлять. Полевые лингвисты работают всюду, где сохранилось языковое разнообразие.

М. КОРОЛЕВА – Интересно, а много их, таких лингвистов?

О. СЕВЕРСКАЯ – Об этом через минуту-другую. Ей-богу, мы вернемся к этой теме!

М. КОРОЛЕВА – Вот ты сказала «ей-богу». А как это написать в тексте? Бог – с прописной буквы или со строчной?

О. СЕВЕРСКАЯ – Здесь всё не так однозначно, как хотелось бы. Со словом «бог» всё зависит от того, что (или кого) вы имеете в виду, в каком смысле вы произносите это короткое, но такое важное во всех смыслах слово. Если вы говорите и пишете о Боге как едином верховном существе в разных религиях, то писать это слово надо с прописной, то есть с большой буквы.

М. КОРОЛЕВА – Ну да, единственное условие - это должна быть монотеистическая религия, которая утверждает, что Бог один.

О. СЕВЕРСКАЯ – Именно. Итак, о святом и священном – с большой буквы, Бог. Более того, если от слова «Бог» в этом значении образуется прилагательное, то и его надо писать с прописной буквы: Божественный, Божий. И даже если в религиозном или философском тексте слово Бог заменяют другие слова, местоимения, - и они пишутся с большой буквы: Да будет воля Твоя, да будет Его святая воля (Твоя и Его – с прописной).

М. КОРОЛЕВА - Однако, как только мы спускаемся с небес на землю, переходим на уровень обыденности, сразу и в написании слова «бог» наступают изменения. Вспомните, как часто мы поминаем его всуе, говоря что-то вроде «даст бог», «не приведи бог», «слава богу», «ей-богу». Заметьте, ничего дурного мы не делаем, это всего лишь устойчивые обороты, из которых давным-давно выветрился священный трепет перед верховным существом. Так зачем же писать в этих сочетаниях «бог» с большой буквы?

М. КОРОЛЕВА - Совершенно не стоит. Ни бог, ни господь не начинаются с прописной в устойчивых сочетаниях, которые не имеют уже прямой связи с религией. Даже если вы человек верующий, можете обойтись строчной буквой в словах и выражениях «ей-богу», «божественный вкус» или «бабуля божий одуванчик».

О. СЕВЕРСКАЯ - Кстати, у русских классиков – у Достоевского, в частности, - слово «бог» пишется со строчной буквы. То есть, с маленькой.

М. КОРОЛЕВА – Итак, вернемся в поле, в поля… К полевым лингвистам. Сколько их нужно?

О. СЕВЕРСКАЯ – Лучше сказать, сколько их есть. Увы, не очень много. Как пишет Владимир Плунгян, можно приблизительно представить, что на каждый экзотический языковой ареал (Африка, Америка, Океания, Новая Гвинея) приходится по нескольку десятков специалистов. Всего-то! Эти люди - энтузиасты своего дела, и конечно у них на многое совсем другой взгляд, не такой, как у теоретиков. По их мнению, если ты не был на территории бытования языка, не ездил туда много лет, не видел носителей, не общался с ними тесно - как ты можешь об этих языках компетентно рассуждать?

М. КОРОЛЕВА - По-своему они, конечно, правы, но всё же иногда слишком категоричны: если бы мы рассуждали только о том, что находится в границах нашего личного опыта, наука бы вряд ли могла развиваться. Если человек всю жизнь занимается Новой Гвинеей, или Австралией, или Дагестаном, он всё-таки не будет знать, что происходит в бассейне Амазонке или в Центральной Африке. Он будет хорошим, но узким специалистом. А вот хорошему теоретику надо знать более или менее всё. Т.е. хороший теоретик должен уметь правильно использовать достижения полевых лингвистов.

О. СЕВЕРСКАЯ – В общем, полевая лингвистика – это такой рудник, где добывают лингвистическое золото, никель и прочие полезные вещи. Уметь это добыть – очень важно, это немногие умеют. А дальше предстоит этот материал переработать, сопоставить его с данными других языков, сделать достоянием общей теории. А потом – нашим с вами достоянием, общим.

М. КОРОЛЕВА – Мы – Ольга Северская, Марина Королева и наш звукорежиссер… вообще еженедельно делаем разговоры о языке общим достоянием. С вашей помощью, конечно. На этот раз – с помощью Интернет-портала «Постнаука».

О. СЕВЕРСКАЯ - До встречи!

Полевой лингвистикой называется «комплекс лингвистических методов, направленных на самостоятельное творческое (а не ученическое - по грамматикам и учебникам) изучение и описание живого языка, не являющегося родным для исследователя» . С ситуацией полевого исследования мы имеем дело, когда лингвист описывает язык, на котором он, во всяком случае в начале исследования, не умеет говорить и которым практически не владеет, наблюдая за речью говорящих на этом языке в естественной речевой среде.

Данные, полученные с помощью методов полевой лингвистики, имеют два важнейших приложения. Во-первых, они имеют большой теоретический интерес: с их помощью можно строить и верифицировать модели межъязыкового варьирования, которые предсказывают, что может и что не может встречаться в языках мира. Во-вторых, полевые лингвистические исследования - единственный способ описывать и документировать вымирающие языки: составлять грамматики, словари и базы данных текстов, аудиозаписей. Эта задача в наши дни более чем актуальна: в мире существует около 7 тысяч языков, весьма вероятно, что к концу века их останется не больше сотни.

Из истории полевой лингвистики

Одни из первых полноценных лингвистических описаний появились в Греции в I тысячелетии до н.э. Они создавались для решения конкретных практических задач, главной из которых была задача обучения. Речь не идет об обучении материнскому языку: задача научиться читать и писать на родном языке, хотя являлась первичной (в Греции до эпохи эллинизма грамматиком называли просто учителя чтения и письма), не требует изучения системы языка. Однако когда в эпоху эллинизма греческий язык стал языком культуры и делопроизводства в ряде государств, возникла потребность в обучении чужому языку и в связи с этим - в изучении этого языка. Не случайно, что центром греческой традиции стала не Греция, а далекая от нее Александрия, где греки были пришлым населением.

До XVIII века европейские ученые обращались исключительно к данным древних и современных им европейских языков, изредка - к древнееврейскому. Однако теперь сфера их лингвистических интересов существенно расширилась, они заинтересовались и «экзотическими» языками. Это связано с активной миссионерской и естествоиспытательской деятельностью в России и в европейских колониях в XVIII и - особенно - в XIX веке. В 1786–1791 годах вышел четырехтомный словарь П.С. Палласа, включавший данные 276 языков, в начале XIX века появился «Митридат, или Всеобщее языкознание» И.Х. Аделунга, с комментариями И. С. Фатера, включавший в себя сведения о нескольких сотнях известных к тому времени языков; к нему был приложен перевод молитвы «Отче наш» почти на 500 языков. Однако ни миссионеры, ни естествоиспытатели, занимавшиеся сбором языковых данных, не являлись собственно профессиональными учеными-языковедами, они преследовали совершенно иные цели: в первую очередь перевод Библии на языки коренных народов колонизуемых территорий. Профессиональные лингвисты в то время предпочитали пользоваться добытыми миссионерами сведениями для решения задач сравнительно-исторического языкознания, о полевой лингвистике как таковой они пока не помышляли.

Сравнительно-исторические исследования занимали господствующее положение в лингвистике вплоть до начала XX века, когда в США стали популярны антропологические исследования индейских народов, которые включали в себя описание языка, что способствовало формированию нового лингвистического направления - дескриптивизма. Период господства дескриптивизма в американской лингвистике был чрезвычайно плодотворным в отношении производства языковых описаний и развития полевой лингвистики вообще. При этом требовалось реформирование лингвистического метода, поскольку традиционные методы оказались непригодны для новых целей. Это связано с тем, что, во-первых, теперь во главу угла встала проблема описания синхронного состояния языка, тогда как раньше ученых в основном интересовали диахронические исследования. Во-вторых, возникли новые фундаментальные проблемы, такие, как необходимость создания объективной процедуры членения текста на слова. Кроме того, стала очевидной неуниверсальность лексических категорий, в частности невозможность установления соответствия между словами на индейских языках и их переводами на европейские языки (что привело к формированию гипотезы лингвистической относительности Сепира-Уорфа), а также возникла проблема неуниверсальности грамматических категорий.

Революционным в методологическом отношении стало появление нового участника лингвистического исследования - информанта, ранее мало привлекавшего внимание (из-за этого, в частности, невысокий уровень имело большинство миссионерских грамматик). Работа с информантом способствовала решению более широкой задачи - созданию строгих и проверяемых процедур описания языка, применимых к любому материалу, включая и родной язык исследователя.

Примерно в то же время, в 1920–30-е годы, в СССР проводилась активнейшая языковая политика, так называемое языковое строительство. Поскольку советское государство формировалось как система иерархически упорядоченных национальных образований, в пределах которых официальные функции должен был выполнять язык соответствующего народа, необходима была обширная работа по нормификации языков, написанию грамматик, словарей, учебных пособий, а также, разумеется, работа по устранению неграмотности. В начале 1920-х годов повсеместно проводился курс на «коренизацию» всех партийно-государственных структур, т. е. на максимально широкое вовлечение в административную деятельность местного населения. Предполагалось, что русское население нацреспублик постепенно освоит местные языки, а партийные функционеры просто обязаны были это сделать. Активную роль в языковом строительстве играли Е. Д. Поливанов и Н. Ф. Яковлев. Органом, осуществлявшим работу по языковому строительству, был существовавший в 1925–37 годах Всесоюзный центральный комитет нового алфавита. Под его эгидой на высоком научном уровне было составлено около 80 алфавитов для языков народов СССР, помимо этого публиковались грамматики и словари языков. В конце 30-х годах, однако, не без влияния академика Н. Я. Марра, работа по языковому строительству была в значительной степени свернута.

В конце XX века формулируется новая задача полевой лингвистики - фиксирование данных вымирающих языков. Вначале имелся в виду лишь фундаментальный аспект - ценность этих данных для самой лингвистической науки. Сегодня всё чаще рассматривают этическую сторону вопроса: сохранение языкового разнообразия подается широкой лингвистической и нелингвистической общественности как безусловное благо. Более того, нередко утверждается, что практическая задача описания малых языков и спасения их от вымирания имеют несомненный приоритет перед разработкой теоретической проблематики и что именно этого типа работ от лингвиста требует общество . Кроме того, новый взгляд на полевую лингвистику влечет за собой также изменения в методологии: в учебниках появляются разделы, посвященные этике полевых исследований, информант перестает быть объектом-поставщиком языковых данных и рассматривается как человеческое существо со сложной психикой и зачастую непредсказуемыми реакциями, к которому необходимо найти правильный подход. Примечательно также, что впервые встает вопрос об обратной связи с этническим сообществом, чей язык изучается. Отныне лингвист не должен ограничиваться сбором материалов и публикацией грамматики, едва ли понятной непрофессионалу, но и сделать что-то для сообщества: написать учебник, словник, организовать обучение языку и т. п.

Немного о методологии

Полевая лингвистика по методологии близка к естественным наукам: данные для анализа получаются с помощью наблюдения и эксперимента. Наблюдение заключается в сборе спонтанных текстов на языке: сказок, историй из жизни, диалогов. Оно позволяет получить языковой материал, заведомо встречающийся в естественной речи, однако существенным недостатком являются неконтролируемость и неполнота данных; например, чтобы собрать словоизменительные парадигмы всех слов, нужен очень большой корпус текстов. Эксперимент заключается в обращении к «генератору» данных на языке-объекте исследования, т. е. к информанту, который является средством получения информации заданного исследователем вида. Однако поскольку мы имеем дело с двумя человеческими существами, исследователем и информантом, чрезвычайно трудно «очистить» эксперимент от проявления интерференции различного рода и человеческого фактора вообще. Например, существует проблема различий в социальном положении и языкового престижа языка-посредника, когда информант подстраивается под речь исследователя, особенно при прямых вопросах (например, после вопроса «Как Вы произносите слово Х?» можно ожидать ответа «Точно так же, как Вы»).

В отличие от этнографа лингвист не обязан уезжать в «поле» надолго. Время, потраченное на работу с информантом, напрямую коррелирует с количеством получаемого материала, поэтому ученые проводят в «поле» раз в год от 2 недель до 2 месяцев, во время которых они набирают достаточное количество данных для анализа, а остальное время обрабатывают и анализируют полученный материал. При анализе, как правило, возникают уточняющие вопросы, которые лингвист задает на следующем этапе. В среднем для написания грамматики требуется около пяти лет, грамматический очерк можно написать за год, съездив в одну экспедицию, - срок во многом зависит от степени изученности языка и языковой семьи, - при этом монументальный труд, включающий словарь, подробную грамматику и корпус текстов, может занять всю жизнь.

Как правило, местные жители хорошо принимают ученого-лингвиста, особенно если он умеет изъясняться на изучаемом им языке и не углубляется в тонкие вопросы, вроде секретных языков, табуированной лексики или религиозной жизни. Социальный престиж народа в глазах соседей и в глазах представителей администрации связан с престижем языка, который может сильно вырасти после публикации грамматики: язык приобретает официальный статус, поэтому народ может претендовать на определенные политические права. В целом характер общения лингвиста с местными жителями сильно зависит от их традиционного отношения к европейцам вообще, и к определенной стране в частности. Так, отношение жителей бывших колоний к представителям метрополии нередко отрицательное. Случаются и крайности: однажды подозрительные жители одной гвинейской деревушки заключили русского лингвиста в тюрьму, заподозрив в шпионаже, как только тот достал карту местности, намереваясь изучить диалектный состав языка, - впрочем, к счастью, вскоре выпустили.

При подготовке материала использовались следующие работы:
1. Кибрик А.Е. Методика полевых исследований (к постановке проблемы). Москва: Изд-во Московского университета, 1972.
2. Lehmann Ch. Documentation of endangered languages. A priority task for linguistics. Contribution to: International Conference «Linguistics by the End of the XXth Century» 1–4.2.1995, Moscow, abstract.
3. Алпатов В.М. История лингвистических учений. Учебное пособие. Москва: Языки славянских культур, 2005.